На крыльях вымысла носимый,
Ум улетал за край земной
А. С. Пушкин

Остроумием называем мы не шуточки, столь любезные нашим веселым критикам, но способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения.
А. С. Пушкин

ПРЕДИСЛОВИЕ

Авторское воображение, запускающее механизм создания литературного произведения, в процессе работы над произведением обретает определённую форму: превращается в «формулу» произведения. У гениев эта, казалось бы, простая и конкретная формула в действительности неимоверно сложна, и именно сложность её предполагает неисчислимое количество научных и не очень научных трактовок художественного произведения. И тут уж ничего не поделаешь: каждый из открывающих книгу большого писателя волей-неволей попадает в ряды его интерпретаторов. Об интерпретациях и поговорим.

Поэзия Александра Сергеевича Пушкина, которую многие считают простой, имеет прямое отношение к поэзии, которую Ф. Бэкон именует параболической: «Некоторые из мифов столь же бессмысленны и нелепы по своему сюжету, что уже издалека можно услышать в них параболу, громко заявляющую о себе»; «параболическая поэзия – это история, выражающая абстрактные понятия посредством чувственных образов… …Функция параболической поэзии… состоит в том, чтобы (как мы уже сказали) скрывать истинный смысл, особенно тех вещей, достоинство которых требует, чтобы они были скрыты от взоров непосвященных каким-то покровом; и именно поэтому таинства религии, секреты политики, глубины философии облекаются в одежды басен и аллегорий»¹. Речь, как видим, идёт в данном случае о тайнописи. Именно она объединяет многие произведения Александра Сергеевича, именно о ней он писал: «Не надобно все высказывать – это есть тайна занимательности». Вывод из фразы следующий: сокрытие знаний, сокрытие высокого ума – не зря же поэт называл свои стихи «тайными цветами» и «Парнаса тайными цветами» – под покрывалом простоты («безумной шалости») и есть основа тайнописи, как творческого метода Пушкина. Разве не об этом методе приведённые ниже строки:

Еще ж одна мольба: вы слушали стократ
Стихи, летучих дум небрежные созданья,
Разнообразные, заветные² преданья
Всей младости моей. Надежды, и мечты,
И слезы, и любовь, друзья, сии листы
Всю жизнь мою хранят. У Авеля, у Фанни,
Молю, найдите их; невинной музы дани
Сберите. Строгий свет, надменная молва
Не будут ведать их…

…Но, тень мою любя,
Храните рукопись, о други, для себя!
Когда гроза пройдет, толпою суеверной
Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный,
И, долго слушая, скажите: это он;
Вот речь его.

В приведённом отрывке³ стоит обратить внимание на прилагательное «заветные», одно из значений которого согласно «Словарю языка Пушкина» – «тайные, скрываемые от других», и на глагол «ведать», который кроме значением «знать» имеет значение «понимать». В переводе с пушкинского смысл строк, следующий: «Друзья! Мои тайные, никому не понятные стихи, хранящие всю мою жизнь, вы поймёте, если будете их постоянно перечитывать». Таков единственный способ дешифровки произведений Александра Сергеевича, предлагаемый самим поэтом.

Интересна перекличка пушкинских размышлений о глуповатой поэзии и тайных цветах – размышлений, что лежат в основе тайнописи – со следующими размышлениями Андрея Тарковского: «Речь идет о необходимости спрятать так глубоко идею, замысел авторский, чтобы произведение приобрело живую, человеческую, образную форму, художественный смысл, в котором преобладает художественный образ, маскирующий смысловой тезис. Речь идет о том, что взгляды автора выражаются в комплексе, являются результатом очень серьезных раздумий, переживаний и их оформления»⁴.

Пушкинское высказывание о том, что «поэзия должна быть глуповатой» не должно вводить читателя в заблуждение. Оно говорит о том, какой поэзия должна быть, чтобы пользоваться спросом у читателя. Именно ради того, чтобы быть понятным (но не «понятым»), Александр Сергеевич и прятал высокий ум под безумным покрывалом лёгкой шалости. К сожалению, ожидаемых результатов тайнопись не приносила. Произведения поэта воспринимались – и до сих пор воспринимаются – как запредельно простые, или никак не воспринимались. Первое подтверждается высказыванием В. Белинского о «Повестях Белкина», второе – высказыванием самого Пушкина: «Понятия, чувства 18-летнего поэта еще близки и сродны всякому, молодые читатели понимают его и с восхищением в его произведениях узнают собственные чувства и мысли, выраженные ясно, живо и гармонически. Но лета идут – юный поэт мужает, талант его растет, понятия⁵ становятся выше, чувства изменяются. Песни его уже не те. А читатели те же и разве только сделались холоднее сердцем и равнодушнее к поэзии жизни. Поэт отделяется от их и мало-помалу уединяется совершенно. Он творит для самого себя⁶ и, если изредка еще обнародывает свои произведения, то встречает холодность, невнимание…». В приведённой цитате Александр Сергеевич указывает на то, чем отличается разум поэта от разума не поэта: разум стихотворца позволяет ему оперировать более сложными понятиями. В рецензии на книгу Сильвио Пелико «Об обязанностях человека» Пушкин пишет: «Всё уже было сказано, все понятия выражены и повторены в течение столетий: что ж из этого следует? Что дух человеческий уже ничего нового не производит? Нет, не станем на него клеветать: разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов». Александр Сергеевич выделяет «соображение» и «соединение» курсивом потому, что для него это синонимы: язык соединяет слова, а разум соединяет понятия. Таким образом, сложные понятия, соединяясь, приобретают ещё более сложную конфигурацию, они превращаются в «со-ображение»: в собрание образов, в собирательный образ. Конкретно за такое соединение, за создание образов посредством объединения представлений, отвечает воображение. И где же здесь простота?

Но вернёмся к поэту «непонимаемому никем» и потому отделившемуся от читателей. Он начинает писать для себя и находит утешение не в реакции читателей, а в самом процессе написания тайных стихов. А иногда – не находит.

… без отзыва утешно я пою
И тайные стихи обдумывать люблю.
«Близ мест, где царствует Венеция златая»

Мне богом было – я, любви предметом – я,
В я заключалися и братья и друзья,
Лишь я был мой и царь, и демон обладатель;
А что всего тошней, лишь я был мой читатель…
«Исповедь стихотворца»

Обратите внимание, в отрывке из «Исповеди стихотворца» проглядывает и пушкинское стихотворение «Демон», и Разум-Демон из «Разговора книгопродавца с поэтом», и стихотворение «Поэту». Осторожный комментарий к «Исповеди», гласящий, что «принадлежность этого стихотворения Пушкину установлена неокончательно», опровергают, на мой взгляд, два отрывка, расположенных перед последним четверостишиями.

Заведя разговор о тайнописи, я просто обязан перечислить тайных героев пушкинского всеобъемлющего сюжета – мегасюжета. В роли этих героев, на мой взгляд, выступают следующие архетипические образы:

Поэзия – лачужка, ветхая лачужка, счастливый домик, простой угол, домик малый, домишко ветхий…

Поэт – Ратмир, Франц, Вальсингам, Моцарт, Скупой, Гуан, Гвидон, Князь из «Русалки»…

Свобода – Эллеферия, Гречанка, Иностранка, Море…

Чувство – Моцарт, Oтpепьев, Альбер, Ленский, Вино…

Разум – Отец, Старик, летающий и выходящий из глубоких вод Старик Черномор, Священник, Рыбак, Орёл, Узник, Художник, Сальери, Пимен, Барон, Сильвио, Онегин, Вода…

Причём понятия Разум и Поэт у Пушкина взаимозаменяемы.

Муза – Гармония, Лира, Рифма, Красавица из «Зимнего утра», Золотая Рыбка (она же – Вдохновение), Царевна Лебедь, Мёртвая царевна, Мадонна, Русалка, Татьяна Ларина. На Музе остановлюсь более подробно. У этого персонажа три основных черты.

1.Холодность: холодны Золотая рыбка, Русалка, Красавица и Мадонна из одноименных произведений, смиренница из «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…», Мария из «Бахчисарайского Фонтана», холодна Татьяна Ларина.

2. Чистота: Муза – это «гений чистой красоты» («Я помню чудное мгновенье»), «чистейшей прелести чистейший образец» («Мадонна»);поэт Ратмир говорит о «чистой любви» к Музе, не отстает от него и Поэт из «Разговора книгопродавца с поэтом»: «Одна бы в сердце пламенела/ Лампадой чистою любви», в «Сценах из рыцарских времён» поэт Франц «полон чистою любовью» к Музе-Богоматери, сам Пушкин заявляет: «… и рад бы бросить лиру, / От чистых муз навеки удалясь» («Монах», 3 песня) и «Не любит он гулять по высотам Парнаса,/Не ищет чистых муз» («К другу стихотворцу»), ещё примеры: «В обитель дальную трудов и чистых нег» («Пора мой друг, пора»), «Меня, питомца чистых Муз» («Кипренскому»), «И муза чистая делила мой досуг».

3. Способность примирять двух заклятых врагов – Разум и Чувство.

Наперсница моих сердечных дум,
О, ты, чей глас приятный и небрежный
Смирял порой страстей порыв мятежный
И веселил порой унылый ум,
О, верная задумчивая лира…

…В прежни дни твой милый лепет
Усмирял сердечный трепет,
Усыплял мою печаль…

Примирение Разума и Чувства – дело непростое, если оно не по силам даже тому, кто смешал их.

Люблю я в полдень воспаленный
Прохладу черпать из ручья
И в роще тихой, отдаленной
Смотреть, как плещет в брег струя.
Когда ж вино в края поскачет,
Напенясь в чаше круговой,
Друзья, скажите, – кто не плачет,
Заране радуясь душой?
Да будет проклят дерзновенный,
Кто первый грешною рукой,
Нечестьем буйным ослепленный,
О страх!.. смесил вино с водой!
Да будет проклят род злодея!
Пускай не в силах будет пить,
Или, стаканами владея,
Лафит с цимлянским различить!
«Вода и вино»

«Вода и вино» вовсе не милая шутка, а образец той самой поэзии, где за шуткой скрыты серьёзные размышления. Александра Сергеевича действительно страшит смешение Чувства и Разума, осуществлённое первым буйным нечестивцем.

Отожествление Разума с чистой водою, скорее всего, почерпнуто Пушкиным из стихотворения М. М. Хераскова «О важности стихотворства» и из стихотворения Г. Р. Державина «Ключ», посвященного Хераскову:

Достичь горы Парнасской
И лавра стихотворна
Охоты не довольно
И прилежанья мало;
К тому потребен разум,
Который чист и светел,
Как ток воды прозрачной
Или стекло прозрачно,
Чтоб всем вещам природы
Изображаться ясно,
Порядочно, согласно;
Потребны остры мысли,
Чтоб связи всей натуры
Проникнуть сильны были
«О важности стихотворства»

Сгорая стихотворства страстью,
К тебе я прихожу, ручей:
Завидую пиита счастью,
Вкусившего воды твоей,
Парнасским лавром увенчанну.
Напой меня, напой тобою,
Да воспою подобно я,
И с чистою твоей струею
Сравнится в песнях мысль моя…
«Ключ»

Думаю, на роли Разума и Чувства вполне могут претендовать Онегин и Ленский.

Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
Сперва взаимной разнотой
Они друг другу были скучны;
Потом понравились; потом
Съезжались каждый день верхом
И скоро стали неразлучны.
Так люди (первый каюсь я)
От делать нечего друзья.

По прочтении двух последних строк возникают два вопроса.

1. «От делать нечего» – это от безделья и скуки, или от безвыходности: как вода и вино, смешанные в одном стакане?

2. Словосочетание «так люди» причисляет Онегина и Ленского к роду человеческому или противопоставляет род человеческий двум этим героям, людьми не являющимися?

Но вернёмся к Музе. Размышляя о ней, нельзя обойти вниманием следующий момент. Литературоведов, открывающих нам совершенно неожиданного Пушкина, немало, но есть среди них и такие, кто поставил перед собой совершенно немыслимую цель отыскать тайную и единственную возлюбленную поэта, которой посвящено несметное множество его произведений. Не знаю как вам, а мне кажется, что суть подобных поисков, хоть и прикрыта маскировочным халатом науки, в какой-то степени обывательская, а именно такой – обывательский – интерес к художнику и возмущал поэта: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал, и мерзок – не так, как вы – иначе»⁷. Подобных изыскателей вполне характеризует следующая – хоть и не к ним относящаяся – строка Александра Сергеевича: «Не чисто в них воображенье». Поиски жизненных прототипов, стоящих за пушкинскими персонажами, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что ведущие «раскопки» в этом направлении даже представить себе не могут, что пушкинская поэзия аллегорична (или параболична) от начала до конца. Возможно, эти люди сменили бы вектор своих поисков, если бы знали о проницательном наблюдении княгини М. Н. Волконской, поведавшей в своих «Записках» о том, что Пушкин «в сущности,… обожал только свою музу»⁸. И этот тайный роман с Музой, но не с женщиной, красной нитью проходит через жизнь и поэзию Александра Сергеевича. Вполне вероятно, что попытки отыскать прототип свидетельствуют не только об отсутствии чистого воображения, но и об отсутствии воображения вообще. Без него приниматься за чтение Пушкина дело немыслимое, и поэт предупреждал об этом своих читателей: «Воображайте, воля ваша! / Я не намерен вам помочь». Но, с другой стороны, кто знает, как далеко воображение, необходимое при чтении Пушкина, может увести нас от Пушкина. И кто вправе судить, далеко или недалеко оно увело, увело оно от поэта или привело к нему. Из изложенного далее станет понятно, куда оно привело меня. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
_______________________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Ф. Бэкон. Сочинения в 2-х томах. И. «Мысль». Серия; Философское наследие. 1977 г. Т 1. С. 176,178.
2. Здесь и далее жирный текст дан автором эссе.
3. Читателя не должно смущать, что данный отрывок – перевод стихотворения Андрея Шенье, ибо как утверждает И. Л Альми «Зрелый Пушкин свободен от стремления «писать поэмы» «о себе самом». Но моменты его жизни могут войти в бытие лишь тех героев, которые родственны ему какими-то сторонами своей натуры».(И. Л. Альми. Об автобиографическом подтексте двух эпизодов в произведениях А. С. Пушкина. Пушкинские чтения: Сборник статей / Сост. С. Г. Исаков. Таллинн, 1990. С. 58–70 http://www.ruthenia.ru/document/527415.html)
4. Андрей Тарковский. Лекции по режиссуре. Сценарий. http://www.tarkovskiy.su/texty/uroki/uroki1.html
5. Одно из значений слова «понятие» в «Словаре языка Пушкина»: Общая мысль о предмете или явлении, идея чего-н.
6. Подтверждения тому, что Пушкин писал для себя, постоянно встречаются в его текстах. Приведу два примера:
а) «В других землях писатели пишут или для толпы, или для малого числа. У нас последнее невозможно, должно писать для самого себя».
б) На это скажут мне с улыбкою неверной:
Смотрите, вы поэт уклонный, лицемерный,
Вы нас морочите — вам слава не нужна,
Смешной и суетной вам кажется она;
Зачем же пишете? — Я? для себя. — За что же
Печатаете вы? — Для денег. — Ах, мой боже!
Как стыдно! — Почему ж?
7. Пушкин – П. А. Вяземскому.Вторая половина ноября 1825 г.
8. Вересаев. Собрание сочинений в 4 т. 1990. «Правда». Т.2, с. 132.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>